Интересно, почему ни один священник не позволит повесить во вверенном ему храме икону, где лик Угодника намалёван как попало, вкривь и вкось? Почему храмы у нас не строят так: тяп кирпич, ляп кирпич, крест прилепили и сойдёт? Почему никому не приходит в голову нарисовать карикатурку на форзаце богослужебной книги? Да вы что, - скажут мне, - это же святотатство! К чему вообще такие вопросы?
А вот к чему.
Традиционно считается, что церковная музыка (т.е. церковное пение) играет в богослужении вспомогательную роль, или же совсем никакой роли не играет. Дань традициям и не более того. Поэтому певчими часто становятся люди, в сферу профессиональных качеств которых в лучшем случае входит умение мало-мальски разбирать нотную грамоту. Музыкальный слух и наличие какого-никакого голоса, разумеется, приветствуется, но не является обязательным условием для клиросного послушания. Иначе петь будет просто некому.
Предание гласит, что благочестивая мать Эмилия запрещала своей дочери - преподобной Макрине - учиться музыке, дабы не развращать её душу пустым и глупым занятием. До сих пор в православном обществе считается, что музицирование - это что-то от сатаны, красивая музыка потакает страстям, поэтому неуместна вообще, а в храме особенно. Может быть, это утверждение звучит абсурдно, но тогда почему же на службе зачастую невозможно стоять, слушая фальшивое пришёптывание, доносящееся с клироса?
Конечно, никто не посмеет упрекнуть священника, если он «взял не ту ноту». Но на церковные хоры такое снисхождение, по идее, не должно бы распространяться. Тем не менее, если в центральных храмах крупных городов ещё можно услышать пусть не знаменный распев, на который способны только профессиональные музыканты, но хотя бы правильное одноголосие, то в малых и сельских храмах картина просто удручающая. В конце концов, не всем же прихожанам медведь на ухо наступил. Некоторые из них не могут сосредоточиться на молитве, мучаясь от того, что батюшка с хором поют в разных тональностях, на середине такта переходя из одной в другую.
Кое-что из истории и теории церковного пения
Проблема «церковности» богослужебного пения возникла во II веке нашей эры, привлекла к себе пристальное внимание отцов и учителей Церкви и, как ни странно, не решена до сих пор. Традиционно делается четкое разграничение между церковным пением, употребляемым в храме и являющимся неотъемлемой частью богослужения, и духовной музыкой, т.е. музыкой, написанной на богослужебные тексты, но стилистически являющейся музыкой светской, предназначенной для исполнения на концертах, а не в храмах. Русское православное пение - часть музыкальной культуры России, отрицать это сложно. Но служит оно в первую очередь для обращения к Богу, а не удовлетворению эстетических или иных потребностей человека.
Согласно священному писанию, первое христианское песнопение было принесено на землю ангелами в рождественскую ночь: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение» (Лк. 2, 14); обычай употреблять песнопения на богослужениях был освящен Господом Иисусом Христом на Тайной вечери: «И, воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мф. 26, 30; Мк. 14, 26), с евангельских времен песнопения в богослужении обрели простор вечности, ибо Божественные гимны неумолчно раздаются и будут вечно раздаваться на небесах (Откр. 19, 5-7). Святитель Иоанн Златоуст говорил, что пение как способ богословия, присущий людям, является образом небесного ангельского пения. "На небе славословят ангельские воинства, на земле люди в церквах составляют хоры, подражая такому их славословию. На небе серафимы взывают трисвятую песнь, на земле собрание людей возносит ту же песнь. Составляется общее торжество небесных и земных существ, одна благодарность, один восторг, одно радостное ликование".
Церковное пение вполне можно назвать музыкой, но при этом имеется в виду пение более или менее правильно организованного хора, сопровождающего богослужение песнопениями, написанными для хора по правилам музыкальной науки о композиции, а следовательно, подчиняющихся общеустановленным для всякой музыки законам гармонии.
Во времена Екатерины Великой было даже принято выражение: "Обедня с музыкой" - то есть с пением хора.
Вывод прозвучит так: не всякое пение - музыка, и не всякая музыка - пение.
Со вторым понятно. Первое расшифровывается следующим образом: не всякое голосовое издавание звуков, а лишь пение, организованное по музыкальным законам, может считаться музыкой. Формально музыкой является не только выступление певчих, но и все возглашения, прошения, чтения кафизм, так как они подчиняются вышеупомянутым музыкальным законам, обладают определённой долготой, частотой, ритмичностью и тональностью. Таким образом, две трети православного богослужения есть музыка, пение. Можно ли в таком случае отрицать его несомненную важность?
Но не всякая музыка, подчиняющаяся законам гармонии, может называться церковной. Отличия светской музыки от духовной выдержали несколько формулировок в течение веков.
Пресвитер Климент Александрийский, живший в III веке н.э., говорил: «К музыке должно прибегать для украшения и образования нравов. Должна быть отвергнута музыка чрезмерная, надламливающая душу, вдающаяся в разнообразие, то плачущая, то неудержимая и страстная, то неистовая и безумная... Мелодии мы должны выбирать проникнутые бесстрастностью и целомудрием; мелодии же, разнеживающие и расслабляющие душу, не могут гармонировать с нашим мужественным и великодушным образом мыслей и расположений... Нужно предоставить хроматические гармонии беззастенчивым попойкам и музыке гетер с букетами».
Эта концепция получила каноническое закрепление на вечные времена в формулировке 75-го правила VI Вселенского Собора: "Желаем, чтобы приходящие в церковь для пения не употребляли бесчинных воплей, не вынуждали из себя неестественного крика и не вводили ничего несообразного и несвойственного Церкви, но с великим вниманием и умилением приносили псалмопения Богу, назирающему сокровенное. Ибо священное слово поучало сынов израилевых быти благоговейными".
Св. Василий Великий отзывался о музыке так: «Поскольку Дух Святый знал, что трудно вести род человеческий к добродетели, что по склонности к удовольствию мы не радим о правом пути, то ... к учению примешивается приятность сладкопения, чтобы вместе с усладительным и благозвучным для слуха принимали мы неприметным образом и то, что есть полезного в слове. На сей-то конец изобретены для нас стройные песнопения псалмов, чтобы и дети возрастом или вообще не возмужавшие нравами, по-видимому только пели их, а в действительности обучали свои души».
Кроме того, как мы знаем, в православном богослужении не используются музыкальные инструменты. Запрет на «флейты и тимпаны» был введён ещё в раннехристианские времена, так как звуковые приспособления разного рода использовались тогда лишь в языческих обрядах для привлечения духов. Церковная музыка должна быть только живой, связанной с центром жизни - дыханием. Однако речевой аппарат человека тоже можно назвать музыкальным инструментом, следовательно, он способен извлекать из себя мелодию. Это самый совершенный инструмент, так как он способен производить одновременно и музыку, и слова, ведь пение без слов, по сути, - не пение.
Таким образом, можно заключить, что церковная музыка, по сути, и есть пение, а духовная музыка стоит несколько особняком. Наша статья посвящена проблеме церковного пения, поэтому духовную музыку мы не будем рассматривать. Обратимся к истории возникновения церковного пения на Руси.
Традиционно богослужебная музыка на Руси исполнялась певцами, имевшими специальное посвящение от епископа и принадлежавшими к сословию церковнослужителей. Из певцов-любителей, выделявшихся голосовыми данными и основательно знавшими церковное пение, с XV века начали складываться отдельные хоры, вначале при великокняжеском и митрополичьем дворах, а затем и при богатых боярских домах. Во второй половине XVI века особую известность приобретают хор государевых певчих дьяков и хор патриарших певчих дьяков и поддьяков. Оба хора составлялись из лучших голосов Руси, пользовались привилегиями и были на казенном содержании. Здесь задавался тон в постановке певческого дела и формировался репертуар всей певческой Руси. Хор государевых дьяков в XVIII столетии был преобразован в Придворную певческую капеллу, а хор патриарших дьяков - в Московский синодальный хор.
Резкое разграничение мирского от церковного, господствовавшее в допетровскую эпоху, являлись сдерживающим началом для музыкального творчества наших предков и заставляло их на первых порах приспосабливать новые переведённые богослужебные тексты к уже существующим византийским и греческим мелодиям. Собственные распевы (или рОспевы) появились на Руси гораздо позднее перевода канонических текстов. Постепенно песенный архив начал варьироваться и обогащаться, перестраиваться на русский лад. Мелодии, творчески переработанные, а также новые мелодии древние русичи называли обычно знаменными, так как их записывали знаменами.
Знаменные мелодии имели названия средний, большой, новгородский, псковский, баскаков, лукошков запевы. В большинстве случаев эти наименования говорят о творцах мелодий или местности, где образовался или преимущественно употреблялся напев. Основными же распевами вплоть до XVII века считались Киевский, Греческий и Болгарский.
Киевский распев образовался из знаменного в Галиции и на Волыни до воссоединения Юго-Западной Руси с Северо-Восточной. Его характерной чертой является краткость и простота мелодий.
Греческий распев принесен на Русь певцом-греком иеродиаконом Мелетием, и поэтому носит еще одно название - мелетиев перевод. Он является основным греческим распевом своего времени; но так как он усваивался русскими певцами с голоса Мелетия и его русских учеников, а не с оригинальных греческих певческих книг, то закрепился у нас значительно измененным и является поэтому русским вариантом греческого распева.
Болгарский распев, значительно переработанный, как и греческий, отличается от древнеболгарского распева, но он весьма резко отличается и от всех других русских распевов. Его особенности - симметричность ритма и такта, а также оригинальность мелодических оборотов, присущих славянской народной песне.
В период с конца XVII по XIX век музыкальная сокровищница Русской Церкви пополнилась новыми распевами: симоновским, сложившимся в московском Симоновом монастыре, распевом московского Успенского собора, монастырскими распевами, придворными и обычными. Интересно, что «композиторами», то есть сочинителями церковной музыки в то время были безвестные монахи-келейники, скромные и тихие люди, о которых почти не сохранилось сведений. Современники относились к ним с уважением и почётом, считали их отмеченными Господом.
В начале XVII века господствующее одноголосие начинает уступать место гармоническому, или партесному пению. Переход к полифонии был долгим и сложным, так как всё новое в религиозной жизни общества предавалось строгой критике и осуждению. Многоголосие, подражающее латинскому «органному гудению», долгое время считалось еретическим. И действительно, в качестве мелодий обычно брались готовые католические песнопения, иногда чуть подработанные «на православный лад». Очень большое влияние на русскую богослужебную музыку оказала итальянская, так как именно итальянские специалисты занимались внедрением и распространением сладкого гармонического пения в строгих русских церквях. Южная сентиментальность, выраженная минорность или мажорность богослужебных мелодий не изжита до сих пор и даже в некоторой степени законсервирована в музыкальном фонде русской культуры.
В сущности, никаких особенных изменений в церковном пении с XVIII века не произошло. Сегодня мы пользуемся теми же песнопениями, организованными по тем же правилам, что и тогда.
Церковное пение на Урале
Сейчас в это трудно поверить, но до революции Пермская губерния гремела на всю страну. Гремела почти в буквальном смысле - своими певческими коллективами. Огромная заслуга в организации развитой культуры церковного пения на Пермской земле принадлежит Александру Дмитриевичу Городцову, выходцу из Рязанской губернии, но жившему, работавшему и похороненному в Перми.
В 1895 году приехавший из Рязани профессиональный певец Городцов поступил на работу в Пермский оперный театр, являлся руководителем народно-певческого дела в Пермской губернии, числился на службе в Пермском губернском попечительстве о народной трезвости. В пермский период жизни Александр Дмитриевич стал организатором и руководителем постоянно действующих летних «Курсов певческой грамоты» - школы для подготовки учителей пения и регентов из числа народных учителей, духовенства и крестьян. В результате к 1897 году количество хоров в Губернии возросло с 40 до 191.
За 22 года работы курсов в Перми и Екатеринбурге их окончило около трех тысяч человек. В 10-х годах XX века бывшие курсисты создали на Урале свыше 400 музыкально грамотных хоров, которые пели в храмах, устраивали концерты духовной и светской музыки в заводских поселках и селах. В 1913 году в Пермской губернии было 290 хоров, из них 205 сельских, 48 заводских, 24 деревенских и 14 городских.
В пермском училище для слепых Александр Дмитриевич совершенно бесплатно оказывал помощь в организации хора и участвовал в благотворительных концертах. В этом учебном заведении он со своими учениками решил ставить оперу М.И. Глинки «Жизнь за Царя», которая была переработана для постановки без сопровождения оркестра в хоровом и сольном исполнении. Впервые опера была поставлена полностью силами училища для слепых детей в 1911 году к 300-летию царствования династии Романовых. Постановка оперы вызывала огромный интерес как у исполнителей, так и слушателей. Представления шли при переполненных залах и повторялись по несколько раз по просьбе не попавших на спектакль. Опера была поставлена в 84 уголках Пермской губернии.
Александр Дмитриевич организовал бесплатный народно-певческий класс в Перми и 20 лет являлся его дирижером. Его работы «Каталог Пермской музыкальной библиотеки» и «Отчет о курсах и бесплатном певческом классе» были представлены на Всемирной выставке в Париже в 1909 году.
Итак, к 1917 году Пермская губерния в общей сложности насчитывала порядка 300 хоров и 6000 певчих. Для сравнения: на данный момент на весь наш обширный Пермский край приходится 30 хоров и 500 певчих.
К началу XXI века в Перми нет ни одного большого церковного хора. Сегодня самый большой, или, точнее, самый укомплектованный хор находится в Вознесенском храме и состоит из 22 человек.
Отдельно следует сказать о сельских хорах. Как мы помним, большая часть певческих церковных коллективов размещалась именно в сёлах, и действовала весьма профессионально. В настоящее время сельские хоры исчезли как вид, их больше не существует. Именно поэтому при всём желании человека отрешиться от мира и посетить литургию в каком-нибудь маленьком храме на краю села, где ветер гуляет в бревенчатых стенах, пахнет свежей травой и так хорошо-хорошо на душе, всё благолепие и неброская красота сельской службы бывает испорчена фальшивым и немелодическим пением.
Как всегда, конкретных виновников найти невозможно. Виновато время, в которое мы живём.
То, что строилось веками и было разрушено, не восстановишь за десять-двадцать лет. Можно заново построить храм, но как вернуть культуру, ушедшую в прошлое? Как изменить психологию общества?
Как? Постепенно. Пройдёт ещё много лет, прежде чем церковное пение на Урале достигнет высокого уровня качества, как это было когда-то. В наших силах ускорить процесс, но глупо ждать мгновенных результатов.
Вторая причина упадка, тоже касающаяся психологии: многие молодые люди, поступающие после школы в учебные заведения, связанные с творческой самореализацией, либо не оканчивают их, либо после получения диплома переучиваются на профессию, радикально противоположную творческой.
Очевидно, именно в студенческое время высвечиваются все минусы выбранной профессии: её «безденежность», её «несерьёзность»... Что касается музыкальных вузов, под удар обычно попадают студенты-теоретики, студенты-инструменталы, студенты-хоровики. Перспектива всю жизнь проработать «певцом в хоре» выглядит несколько призрачно. Особенно если это - церковный хор...
Многие воспринимают пение в церковном хоре как подработку - и это ещё в лучшем случае. Состав хоров часто меняется. Одни люди, найдя более «серьёзную» работу, уходят, другие приходят на их место... Отсюда разлад в общении и в музыке. Порою даже непрофессионал способен понять по звучанию, что хор хоть и большой и небесталанный, но - неспетый...
Между тем, для того, чтобы петь в профессиональном хоре, не требуется сверхобразования. Хватит и среднего музыкального, при условии, что претендент может чисто интонировать и быстро читать с листа. Кроме того, певчий должен иметь представление о православной вере и православной культуре. К сожалению, опереточное пение с головокружительным вибрато в православных храмах встречается разве что чуть реже, чем полная фальшь.
В Перми есть и специальное учебное учреждение для подготовки регентов-хоровиков. Это пермское регентское училище. Желающие могут получить там хорошее музыкальное образование и специальность руководителя церковного хора.
Следует заметить, что Церковь всячески стремится избежать наёмничества. Даже талантливый певец, поющий без веры, диссонансом будет выделяться на общем фоне. Но сегодня зачастую выбирать не приходится.
Что касается ситуации в столицах, то там проблема качества церковного пения не стоит так остро. При приёме в некоторые хоры даже существует конкуренция! Хочется надеяться, что здоровый ветер вскоре долетит и до нашего края, в котором пока господствует традиционная уральская нерасторопность.
Выходя на более высокий уровень, ещё раз посетуем на массовую интернациональную культуру, искореняющую русскую самобытность. Только Церковь способна сохранить то, что мы почти уже потеряли. Только Церковь может стать опорой национального самосознания. Будем надеяться и молиться, что гребень волны, принесшей религиозной возрождение, ещё далеко от нас, а спад ещё не скоро.
Екатерина Любомирская
